ВЕСЕННИЕ ТАЙНЫ ВОСКРЕСШЕГО ИИСУСА

Весна – время двух великих христианских праздников – Пасхи и Вознесения. Праздников, настолько привычных, что нам уже кажется, что мы понимаем, в чем их смысл. Нет, в самом общем смысле слово “воскресение” нам известно, но объяснить, как или хотя бы в какой форме это происходит… А ведь Символ веры требует от нас верить в “воскресение плоти и жизнь будущего века”.

Наверное, нет человека, который не задумывался бы о том, что такое смерть, что будет после нее и будет ли. Но только две небольшие группы решили для себя этот вопрос. В одной – люди, пережившие клиническую смерть и точно знающие, что загробная жизнь есть. Во второй – те, кто уверен в ее отсутствии. Аргументы у них весьма спорные, а о причинах такой позиции о. Александр Мень как-то говорил, что некоторым людям проще смириться со смертью, чем представить себе, что за все, сделанное в этой жизни, придется отвечать. А большинство же находится в состоянии, которое можно определить одним словом – “надежда”: надежда на то, что загробный мир есть, и на то, что в нем не так уж плохо. И тогда смерть – это только переход, только начало новой жизни. Недаром у святых день смерти празднуется как день рождения – рождения окончательного. И святая Тереза Младенца Иисуса говорила: “Я не умираю, я вступаю в жизнь”.

Собственно, историки даже не знают периода в развитии человечества, когда люди воспринимали бы смерть иначе – вспомним о захоронении неандертальского мальчика. И недаром погребальный обряд – одна из самых устойчивых характеристик цивилизации: именно он готовит человека к переходу и определяет его положение в новом “социуме”. Поэтому изучая его, можно многое сказать о представлениях и ожиданиях данного народа.

Начнем с простейших вопросов: где расположен загробный мир и как туда попадают. Многие народы в древности (а некоторые и по сей день) считали, что на земле, неподалеку. И тогда они помещали в гробницу лошадей и повозки, иногда лодки – если этот мир был за рекой или морем, - умершего одевали и снаряжали по-походному. Иногда – и тоже часто – умершие оставались жить в своих гробницах, которые в этом случае устраивались наподобие жилища.

Но чем больше земель осваивали люди, тем лучше они понимали, что на суше нет места для умерших. Тогда и возникло представление о подземном мире, куда попадали при помощи необычных существ типа драконов, чьи изображения и помещались в могилах. Однако процесс познания шел вперед, а драконов все не удавалось поймать. Понимание того, что после смерти человек как-то изменяется, вызвало к жизни символ змеи, которая меняет кожу, то есть отмирает только внешняя оболочка, меняется только обличье. Но это еще не второе рождение, не преображение, символами которого являются яйцо и особенно бабочка. Вполне вероятно, что именно метаморфозы с бабочкой – от гусеницы через кокон к бабочке – стимулировали развитие концепции смерти как начала. Кстати, погребальные пелены являются как раз коконом.

Еще один важный вопрос – общение живых с умершими. Представление о нем тоже постепенно трансформировалось – от прямого общения до общения с духами, сначала вселившимися во что-либо или кого-либо, а потом и непосредственно.

Конечно, с распространением христианства многое изменилось, хотя основные его постулаты были подготовлены предшествующим развитием цивилизации. Так, бабочка и в христианстве символизирует воскресение, а общение святых, в которое призывает верить Кредо, предполагает возможность контактов живых и мертвых, правда, через молитву и созерцание.

Поскольку загробный мир христиан расположен “на небесах”, - что, однако, не означает физические координаты, а указывает, скорее, на некий параллельный мир, - то человеку ничего не надо класть в могилу. Его статус зависит прежде всего от веры и степени греховности, поэтому особенно важны последняя исповедь и молитвы за умершего. Недаром есть такая молитва: “От внезапной и нежданной смерти избавь нас, Господи”.

Однако реальный погребальный обряд, знакомый всем нам, носит отпечаток совершенно иных верований. Обычай наливать покойнику рюмку и класть на могилу закуску ставит под сомнение глубину уверенности в том, что человек после смерти не ест и не пьет – по крайней мере, нашу пищу. Стремление поставить у могилы скамеечку, дабы можно было поговорить с умершим, тоже уходит корнями в далекое языческое прошлое. Наши кладбища – как правило, уютные, тенистые, романтические. Но – не совсем христианские.

Некогда знаменитый сирийский подвижник и святой отец Ефрем Сирин в одном из своих гимнов обрушился с весьма суровой критикой на тех людей, кто оплакивает умерших на похоронах. По его мнению, такие люди совершают большую ошибку, воздавая покойным то, что им не нужно, и лишая их того, в чем они действительно нуждаются – молитвы об избавлении от тяжкой кары, следующей за те грехи, что покойные вольно или невольно совершили в земной "привременной" жизни.

На Руси языческие обычаи тризн и пасхальных "хожений с воем на погост" неких "жонок" не раз вызывали строгие укоризны со стороны Церкви. Например, Стоглавый Собор строго воспретил такие "вои и нои", предписав поминать усопших лишь в установленные дни и положенным образом – молитвой.

Но постсоветская религиозность, полностью возвратилась к языческому "культу мертвых". Двоеверие предполагает, что человек молится христианской молитвой за умершего, а потом (на всякий случай) идет праздновать тризну на гроб или сотрясает воздух воем с причитаниями в лучших традициях дохристианской древности.

И, пожалуй, хватит о проводах – пора о том, что происходит с человеком после смерти. А после смерти он воскресает.

Катехизис Католической Церкви утверждает, что в смерти – т. е. в разлучении души и тела, - плоть человека впадает в тление, в то время как душа идет навстречу Богу, а потом, после Страшного Суда Бог окончательно вернет нашим телам нетленную жизнь, соединив их с нашими душами.

На иконах всеобщее воскресение плоти изображается несколько устрашающе: из пасти львов вылезают съеденные ими люди, всплывают ожившие утопленники… Но мы – христиане здравомыслящие, в силу чего понимаем, что съеденные должны вылезать не из пасти, а в крайнем случае из экскрементов, а в каком виде должны всплывать утопленники и представить страшно.

Одно из первых событий, связанных с нашей темой – Преображение. “По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет” (Мт. 17, 1-2). Но это нам мало чем поможет. Хотя стоит запомнить, что при этом присутствовали Илия и Моисей.

Не узнают Иисуса и ученики по дороге в Эммаус: “когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус приблизившись пошел с ними; но их глаза были удержаны, так что они не узнали Его” (Лк. 24, 15-16).

Однако все апостолы вместе Иисуса узнали, но… “Сам Иисус стал посреди их и сказал им: мир вам. Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа; но Он сказал им: что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это – Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И сказав это, показал им руки и ноги. Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда; и взяв ел пред ними” (Лк. 24, 36-43). Это, казалось бы, свидетельствует о том, что воскресшая плоть – самая настоящая, с костями, она может есть и пить.

Через восемь дней Иисус опять явился ученикам, среди которых был и Фома. Все опять Его узнали, а Фома даже вложил палец в Его раны. Почему Фома мог прикасаться к Нему, а Магдалина – нет? И еще один вопрос: значит, после воскресения прижизненные раны сохраняются? Это как-то не радует…

Последний таинственный эпизод – встреча на берегу Тивериадского моря. Там присутствовали Петр, Фома, Нафанаил и другие ученики, которые уже не раз видели Иисуса и узнавали Его, но на этот раз они не столько узнали, сколько догадались, кто перед ними (Ин. 21, 1-12).

Надо признаться, что чтение Евангелий не прояснило ситуации. Воскресшая плоть то узнаваема, то нет, то к ней можно прикасаться, то нет. Она может принимать пищу, у нее есть кости и следы ран. Катехизис Католической Церкви говорит, что это тело обладает новыми свойствами прославленной плот: Иисус уже не находится во власти пространства и времени, но может присутствовать, где, как и когда Он хочет, ибо Его человеческую природу больше нельзя удержать на земле. Но самое главное – она может попадать на небо. С Иисусом это произошло просто: “Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их” (Деян. 1, 9). Но, может быть, так случается только с Господом?

Согласно вере Католической Церкви, телесно была взята на небо и Дева Мария, хотя основания так считать скорее “вычислены” – прямых свидетельств этого нет. Но в Ветхом Завете есть еще один случай телесного взятия на небо. Речь идет об Илие: “вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих (с Елисеем), и понесся Илия в вихре на небо” (4 Ц. 2, 11).

Здесь есть интересный нюанс: и Дева Мария, и Илия были телесно взяты на небо до смерти, а Иисус воскрес после. Значит, нас касается, скорее, второй вариант. Что, впрочем, не облегчает понимания.

И все же есть нечто обнадеживающее в наших поисках. Раз воскресшая плоть может есть – значит, она может совершать и другие физиологические действия? И если к ней можно прикасаться, то рай уже не выглядит тоскливым и благостно-благочестивым. Так что, может быть, и ислам со своими райскими гуриями не так уж далек от истины.

В любом случае, у всех нас есть надежда. Осталось постараться ее реализовать. И вообще, после смерти все только начинается.